Бретань 1789 года была готова к Революции. Социальные антагонизмы достигли к этому времени взрывоопасной точки; экономическая деградация стала причиной протеста и возмущения. Начиная с января, первые предреволюционные волнения прокатились по Ренну; в течение лета, бретонские депутаты были на острие противостояния со Старым Режимом в Версале. В тоже время, незаконченный характер реформ породил разочарование и оттолкнул многих людей от революционного движения. Бретань стала ареной столкновений роялистов и революционеров; дав приют экстремально антагонистическим фракциям "патриотов" и контрреволюционеров, она раздиралась ими на части. Глобальный разрыв, родившийся в ту эпоху, стал калькой контрастного политического пейзажа свойственного Бретани в последующие века. С начала 1789, кажущаяся монолитность Бретани времен Старого Режима была разбита вдребезги, уступив место мозаичному делению провинции на "синие" и "белые" области, покончившему с иллюзией бретонского единства.

В 1789, Бретань является одновременно наиболее автономной провинцией королевства, имеющей репутацию крайне оппозиционной по отношению к монархической централизации и наиболее вовлеченной в антидворянские баталии. Основная причина социальных антагонизмов накануне Революции: отчужденность повсеместно ненавидимого дворянства. Причина, которую хорошо подметил Артур Янг, во время своего путешествия в 1788: "Нигде дистанция между дворянством и простолюдинами не обозначена более резко, более оскорбительно, более отвратительно, чем в Бретани". Так что первые революционные движения в провинции были лишены всякой двусмысленности: это была борьба со знатью. С ноября 1788, реннская газета La Sentinelle du peuple, изобличала двуличность аристократии, которая отстаивала свои привилегии под видом защиты бретонских прав и свобод.

Организованная буржуазия

Рост городов и относительное экономическое благополучие XVIII века вызвали, по всей провинции, развитие буржуазии, которой предстояло стать движущей силой революции. Этот класс был весьма разнороден, по своему составу: он включает в себя очень богатых судовладельцев-негоциантов Нанта или Сен-Мало, иногда придворных банкиров, многочисленных судейских служащих, а также повсеместно умножающихся, лавочников и ремесленников. Тем не менее, не смотря на такой пестрый социальный состав, бретонская буржуазия обладала некоторыми характерными чертами: относительно малочисленная в районах, где сохранился сельский уклад, она была великолепно организованна в городах и промышленных центрах. Литературные кружки, патриотические общества, масонские ложи, поддерживали активные сношения между различными городами, на уровне всей провинции; эта организация сообщения окажется впоследствии особенно эффективной. Благодаря этим структурам, бретонская буржуазия располагала значительными возможностями для обмена информацией, ее контроля и быстрого распространения своих директив.

В XVII веке, как и раньше, французские короли обладали абсолютной, т.е. неограниченной властью. Официальная монархическая доктрина гласила, что короли получают свою власть от Бога и являются его живым подобием, его представителем на земле. Воля короля объявлялась законом, а высшим долгом подданного - его беспрекословное повиновение своему государю. Божественная по своему происхождению и олицетворявшая всю мощь государства королевская власть воплощалась исключительно в особе монарха, считавшейся священной. "Только в одной моей особе пребывает королевская власть, - говорил в 1766 году Людовик XV в парижском парламенте. - Весь общественный порядок во всем его объеме исходит от меня; интересы и права нации - все здесь, в моей руке". Король мог устанавливать и собирать любые налоги, не спрашивая разрешения у кого-либо. Он мог издавать и отменять любые законы, объявлять войну и заключать мир, решать по своему усмотрению все административные и судебные дела.

Напомним, что все население Франции было разделено на три так называемых сословия. Первое - знать, военное и судебное дворянство (т.н. дворянство мантии, не родовое дворянство, состоявшее в основном из выходцев из среды богатой буржуазии, купившей патент на дворянство), второе, в которое входило духовенство, и третье - все остальное население Франции (буржуазия, городская беднота, крестьянство и т.д.).

Старинное сословное представительство - Генеральные Штаты не созывались с 1614 г. Местных сословных представительств не было и в большинстве провинций. Лишь присоединенные к Франции области, считавшиеся "как бы чужеземными" (reputees etrangeres), сохранили наряду с другими своими правами и привилегиями и некоторое подобие сословного представительства. В этих областях, называвшимися pays d`etat (областями со Штатами), существовали так называемые провинциальные Штаты с решительным преобладанием в них местной знати. Одной из таких провинций была и Бретань, которой, не смотря на абсолютистскую политику французских королей, начиная с Людовика XIV, удалось отстоять часть своего самоуправления.

В 1788 году, во Франции ожесточается конфликт между королевской властью и парламентариями Парижа и провинций. В стране начинается движение за восстановление прав парламентариев и созыв Генеральных Штатов, которые, как было сказано выше, не собирались с 1614. Вскоре, инициативу у судебного дворянства быстро перехватывает буржуазия и теперь к требованиям оппозиции добавляется пункты о том, что представительство третьего сословия в Генеральных Штатах должно быть удвоено, и голосование должно проводиться не посословно, а поименно.

Суть вопроса состояла в непропорциональном представительстве в Штатах относительно реального положения вещей. К 1789 году, население Франции достигло 25 000000 человек. Около 21 000000 из них составляли крестьяне. И это только крестьянство, мы не считаем здесь других представителей Третьего сословия. Разумеется, не было и речи об адекватном представительстве в Штатах, где Третье сословие имело треть голосов.

11 октября 1788, парламент Ренна высказывается против удвоения представителей Третьего сословия и поименное голосование в Генеральных Штатах. В ответ на это города сплачиваются, их требования становятся более радикальными: поименное голосование и широкая отмена прерогатив дворянства. Это мобилизация с той и с другой стороны перед открытием Штатов провинции, которые должны назначить бретонских представителей в Версале. С конца декабря 1788, дворянство всей провинции стекается в Ренн, однако в тоже время, муниципалитеты усиливают корреспонденцию, а молодые люди Ренна, побуждаемые Жаном Виктором Моро (будущим генералом Рейнской армии), объединяются с патриотической молодежью провинции. После открытия Штатов 29 декабря 1788, дворянство вновь отказывается принять во внимание требования Третьего сословия.

В Ренне положение остается напряженным в течение всего января: 26-го, начинаются беспорядки. Это столкновения между простолюдинами, подталкиваемыми дворянством, и студентами. Следующий день, бои принимают более жестокую форму, в конфликт вмешиваются дворяне; разночинная молодежь, в ответ на это, берется за оружие. Начинается отсчет жертвам: подмастерье мясника и два молодых аристократа - первые мертвецы Революции. Наступает временное затишье. Но в следующие дни, студенты получают письма поддержки из Ванна, Орэ, Сен-Брие, Динан, Круаси... И главным образом, подкрепления молодых патриотов из соседних городов: 300 молодых жителей Нанта, затем молодежь Сен-Мало, Витрэ, Шатобриан... 3 февраля, подписанный ими договор о солидарности, является закладным камнем мощного федералистского движения в Бретани.

24 января 1789 вышел королевский указ о созыве Генеральных Штатов и регламент выборов. Первому и второму сословию предоставлялось право избирать по 300 депутатов, третьему - 600. Дворянство Бретани собирается в Сен-Брие и клятвенно настаивает на своем отказе от любого изменения бретонской Конституции и не посылает своих депутатов в Версаль: серьезная политическая ошибка, так как самоисключившись из крупной политической игры, оно оставило, таким образом, свободное поле для буржуазии.

Клятва в Сен-Брие усиливает враждебность буржуазии по отношению к аристократии. Отношение Третьего сословия в Бретани радикализуется гораздо более чем в других провинциях: во время назначения депутатов Третьего сословия в Генеральные Штаты, аристократы исключены из многочисленных избирательных ассамблей, как, например, в Ренне. Последовавшие позже события лета 1789 (взятие Бастилии), оставляют дворянство растерянными и разделенными: находясь под неусыпным надзором Третьего сословия, некоторые среди них отрекаются от клятвы данной в Сен-Брие, и приносят гражданскую клятву новым муниципалитетам, так было в Гуингаме, Ламбаль, Сен-Мало, Ванне, Кемперле... В этом случае, они изредка имеют возможность войти в состав новых административных структур, но большинство аристократов, упорствуют в своей бескомпромиссности укрываясь в замках на периферии - что-то вроде внутренней эмиграции, или, начиная даже эмигрировать на остров Джерси, в Лондон. В, тоже время, обостряются выступления нижних городских слоев, однако у них нет четкой политической программы, их волнения носят спорадический характер. Наиболее часто, это происходит из-за перебоев с поставками хлеба. Буржуазия, не желающая конфликта с городскими низами, пытается наладить поставки продовольствия в крупные города, однако многочисленные деревни или даже маленькие города противятся стеканию зерна к большим центрам, таким как Нант и Брест. Хлебные караваны, спускающиеся по Луаре, перехвачены, конфискованы или разграблены. Комиссары, посланные муниципалитетом Нанта чтобы осуществить оптовые закупки, сталкиваются с грубым отпором. Та же участь постигла, в октябре 1789 в Ланнио, комиссаров Бреста, которые, пытаясь выполнить ту же задачу, едва избежали смерти. Однако города не собираются терпеть эти выпады, угрожающие их благополучию. Отряды национальной гвардии, сформированные к тому времени в большинстве городов Бретани, проводят карательные экспедиции против крестьян. Ощущение надвигающейся угрозы настолько сильно, что 10 августа 1789, шесть сельских приходов в Кап-Сизун, решают объединиться. Эта федерация была первой в королевстве (после союза молодежи в Ренне 3 февраля), Бретань, таким образом, является родиной федеративной идеи. В Нижней Бретани, волнения происходят по специфической причине: феодальные аграрные законы, враждебность к которым повсеместна, однако на первых порах, они не выливаются в какие либо серьезные инциденты. Напротив, в деревнях Верхней Бретани, волнения принимают жесткий характер, с четко выраженной тенденцией к мятежу. В течение 1790 имеет место грабеж дворцов и юридических архивов, сопровождаемый отказами уплаты налогов. Все это усугубляется плохим урожаем.

Тем не менее, решающие схватки революции происходили в Париже, куда в мае 1789 прибыли бретонские представители. Бретонские депутаты проявили себя как наиболее активные деятели Генеральных Штатов и Конституционной Ассамблеи, где некоторые из них считались личностями общенационального масштаба: адвокат из Ренна Иссак Ле Шапелье (Issac Le Chapelier) /1754-1794/, основатель бретонского Клуба, ставшего в последствии знаменитым Якобинским Клубом; Жан Ланжуинэ (Jean Lanjuinais) /1753-1827/, профессор канонического права из Ренна; негоциант Ле Гуен де Керангаль (Le Guen de Kerangall) стоял у истоков отмены привилегий, провозглашенной в ночь на 4 августа; Мишель Жерар (Michel Gerard), один из немногих выбранных крестьян, уроженец окрестностей Ренна, имевший большую популярность в ассамблее, к которому король однажды обратился: "здравствуйте голубчик" (bonjour mon bonhomme). "Сборная Бретани" быстро завоевала признание благодаря своему задору и энтузиазму: "гренадеры Генеральных Штатов", как их прозвали, были на гребне всех политических событий 1789 года. Хорошо организованные, они поддерживали постоянную связь со своим электоратом. Их политическая борьба была, прежде всего, борьбой классовой, а забота о правах человека, ограничивалась инициативой по отмене дворянских привилегий, причем подход был весьма дифференцированным, когда вопросы привилегий и прав человека конфликтовал с их личными интересами. Так, представители торгового цеха из Нанта и Лориента, ожесточенно сопротивлялись отмене работорговли: "Любовь к черным не может превалировать над любовью к нашим согражданам", заявил один лориентский депутат. Когда 6 мая 1789 Некер (Necker) предложил рассмотреть вопрос о "торговле черными людьми", депутаты из Нанта написали своим избирателям, что "решение, губительное для французской нации, готовится в Генеральных Штатах [...] если оно будет иметь успех, как обещает шайка одержимых, мнимых поборников гуманности". Ле Шапелье поспешил к ним на помощь: "Мне кажется, нет человека рассудительного и действительно гуманного, кто может помышлять о предложении освободить черных". В то же время, бретонские депутаты легко "сдали" все привилегии провинции.

Отказ от прав и привилегий Бретани.

Этот вопрос и сегодня остается темой для споров. Напомним коротко, что Бретань пользовалась тогда политической и финансовой самостоятельностью (что обеспечивало ей режим наибольшего благоприятствования), а так же различными судебными, военными и религиозными льготами. Многочисленные наказы избирателей, как приходов, так и сенешальств, решительно настаивают на сохранение прав и льготы провинции: Ренн, Нант, Гвенран, Ванн, Дол, Фужер, Динан, Кемперле, Карэ, Шатолин... Никто не требует их отмены. Напротив это одна из немногочисленных точек соприкосновения между тремя сословиями. Однако, в течение ночи 4 августа, бретонские депутаты Третьего сословия, вдохновленные пафосом событий, отказываются от бретонских прав, в то время как они получили наказ "употреблять все свое рвение для (их) поддержки и сохранения" (сенешальства Сен-Брие, Динан и др.). Депутаты духовенства отклоняют этот отказ. Кажется, что общественность была сильно шокирована этим отказом...

Но защита прав и бретонских льгот быстро принимает другой оборот, так как ее берет на себя аристократия, а патриотическая буржуазия в ответ на это, считает нужным идти дальше в разрушении здания бретонской конституции: Парламент и Штаты Бретани уничтожены 3 и 5 ноября 1789. Напрасно Парламент пытался оспаривать свою полную отмену. Прибывшие на заседание Конституционной Ассамблеи в январе 1790, судьи утверждают: "Наши льготы - это права, а не привилегии; сословия имеют привилегии, но только нации обладают правами". Их позиция осуждена в результате длительного противоречивого обсуждения, где они подверглись неистовым атакам Мирабо, который их обвинил в попытке встать на пути "великой революции, которая собирается изменить лицо мира и судьбу человеческого сообщества" и которая порицает все эти "древние хартии". Однако бретонские законодатели встретили поддержку других ораторов, которые отмечают, что привилегии следуют из "контракта нации с нацией" и что таким образом "именно против буквальной расправы над ваннским договором 1532 года, протестуют бретонцы. Нет больше ничего святого среди людей, если подобные документы не соблюдаются [...] все обязательства договора взаимны. Таким образом, доказано, и я не боюсь огласить это в присутствии представителей французской нации, что Бретань свободна, и что мы не имеем больше никакого права на эту провинцию, если мы не желаем точно выполнять условия договора, который объединил её с короной [...] одно из условий этого договора определённо гласит, что Бретань будет иметь Парламент, Канцелярию, Палату Счетов, и что не будет сделано никаких изменений относительно к отправлению правосудия в этой провинции, без предварительного согласия ее Штатов". (Аббат Маури, не бретонец).

Дискуссия разгорается, меняется сам предмет спора: теперь любое осуждение позиции бретонских депутатов Третьего сословия дает повод подозревать осуждающего в симпатии к привилегированным классам. Соответственно, поддержка сохранения прав провинций трактуется как поддержка аристократии.

Бретонские льготы, таким образом, отныне осуждены безвозвратно: так, во время учреждения федерации Понтиви в январе 1790: "Заявляем торжественно, что первым нашим свободным шагом будет немедленное отречение от этого древнего и варварского крепостничества, которое заставляло нас стонать под жестоким гнетом притеснения, и которое наши спесивые тираны имели смелость украсить пышным именем привилегий и льгот Бретани". Режим полной самостоятельности, предоставленный тогда департаментам, а также вновь созданные административные формации, мешают осознанию потери льгот. Таким образом, серьезный оппозиции со стороны населения не состоялось. Однако можно пытаться подумать и об ответственности буржуазии в этом процессе. Это из-за отсутствия или недостаточности национального бретонского сознания она не защитила автономный статус провинции? Или из-за желания благоприятствовать экономической унификации, выгодной, главным образом, собственной социальной группе? Была ли она просто подчинена или сбита с толку слишком абстрактными дебатами о последнем философском изобретении того времени: французской Нации? В любом случае, буржуазные бретонские депутаты абсолютно упустили политический смысл происходящего, не сумев предвидеть, что наиболее тотальная из централизаций была отныне возможна. К тому же, играя первые роли в начале, они будут быстро устранены другими деятелями, гораздо лучше сориентированными в политических реалиях.

К столкновению (1791-1792)

Узурпация Революции буржуазией вызывает озлобление со стороны других социальных классов, в частности аристократов, которые объединяются. Но главную роль в формировании оппозиции сыграла Церковь, имевшая большое влияние в деревнях. Развитие Революции вносит разлад и в ряды патриотов. Результат всех этих делений, общественных и политических: прогресс контрреволюции, которая пытается обуздать революционное движение. Атмосфера насилия ширится, надолго заставляя бретонцев забыть о своем национальном единстве и самосознании.

Вслед за отказом от прав и привилегий провинций, следует уничтожение самих провинций: 15 января 1790 принимается новое административное деление Франции на департаменты, дистрикты, кантоны и коммуны. Таким образом, провинции Бретань более не существует, а имеют место быть пять департаментов, практически в том виде как мы их знаем сейчас. Разница лишь в некотором изменении границ и названий - современные департаменты Кот-д`Армор и Морбиан назывались в то время соответственно, Кот-дю-Нор, и Кот-дю-Сюд.

Далее происходит еще одно знаменательное событие, определившее во многом ход революции в Бретани. 12 июля 1790, Национальная Ассамблея ставит на голосование гражданскую конституцию (устройство) духовенства.

По существу, это была полная реформа французской Церкви. Из ее компетенции были изъяты такие функции как регистрация рождений, смертей и браков. Законным, теперь признавался только гражданский брак. Были упразднены все церковные саны, кроме епископа и кюре, причем теперь это были выборные должности. Таким образом, отменялось утверждение французских епископов Римом. Было также упразднено множество епархий и приходов; в Бретани так поступили с 4 епархиями из 9. И как венец законотворческих изысков патриотов в области религии, была введена специальная присяга духовенства, подтверждающая примат гражданской власти над духовной (январь 1791). В Бретани, которая на протяжении веков, была крайне религиозной провинцией, ответ последовал незамедлительно. Духовенство, изначально симпатизировавшее, Революции (бретонский клир активно принимал участие в составлениях наказов избирателей; в период введения новых административных структур многие священники стали мэрами, районными прокурорами и т.д.), в большинстве своем не приняло эти "нововведения". Служители Церкви, разрываясь между восхищением идеями Революции и своим священническим долгом, в большом числе выходят в отставку со всех гражданских должностей которые они занимали. От 75 до 90% клира Бретани отказывается принять присягу, обрекая себя на подпольное существование. Крестьяне не понимают, почему их духовные наставники отныне находятся под угрозой и не хотят рисковать спасением души предавая своих "добрых священников". В конце 1790 и в начале 1791 гг. Начинаются волнения в Леоне, Ваннской области и области галло. В Жосселине, в августе 1790, население выражает солидарность священнику отказавшемуся читать декрет Конституционной ассамблеи во время мессы. Организовываются паломничества с целью просить у Бога защиты от новых законов. Повсюду наблюдаются скопления народа, и вот, 6 февраля 1791 происходит первая открытая конфронтация: в Ванне, крестьяне из окрестных деревень, думая, что их епископу угрожает опасность, хотят захватить город, однако их рассеивают драгуны из Лориента. Но 13 февраля они возвращаются, и происходит кровавое столкновение: отмечено более десяти погибших.

Священники, отказавшиеся присягать мирским властям, заменяются клириками верными революции. Но зачастую, новые конституционные священники насаждаются силой, так как население с ними дурно обращается, а иногда, просто прогоняет. Имеют место многочисленные инциденты, что увеличивает ожесточение деревень, главным образом из-за того, слишком усердные национальные гвардии умножают грубость и различные обиды против "отказников". Выборы новых епископов в пяти департаментах, (март 1791) освящают разрыв - только в Финистере был избран епископ из числа конституционных священников. Дальнейшие меры предпринимаемые против не подчинившегося духовенства: высылка, заключение в тюрьму, депортация (Испания), подталкивают большое количество священников к эмиграции, главным образом на остров Джерси или в Англию. Во многих приходах замирает религиозная жизнь. Невыносимое положение для населения. Организуются большие манифестации, на которых крестьяне скандируют: "Уничтожьте клятвы, верните наших священников!". Запрещенные, они проходят ночью, но прекращаются после вмешательства войск. Крестьяне, однако, продолжают собираться под различными предлогами.

Заговоры аристократов

Аристократы, со своей стороны, снова становятся опасны для Революции. Удалившиеся в свои замки в сельской местности, и лишенные феодальных прав, они частично восстановили свое влияние на крестьянство. Дворянство объединяется и переходит в наступление. Однако их восстание во время бегства короля из Парижа, в июне 1791, легко подавляется национальными гвардиями Лориента и Нанта. Более серьезен заговор маркиза де Ля Руэри известный под названием Бретонской Ассоциации.

Арман Шарль Туффан де Ля Руэри родился в Фужере в 1750. Он прославился в Америке, в период войны за Независимость, под командованием генерала Лафаетта. В 1791 он встает во главе контрреволюционного заговора, который, в основном, получает распространение в области галло. Статья 6 устава заговорщиков гласила: "целью Ассоциации является способствование главным образом и наиболее мирными средствами возвращению Монархии, спасение прав и владений провинции, а так же бретонской чести ". Выписка из брошюры (март 1792): "Вы, бретонцы, мои дорогие друзья, я хочу вам помочь получить обратно ваши древние привилегии и права, которые были наиболее крепким оплотом вашей свободы, политической и религиозной... ". Таким образом, маркиз делает своим знаменем не только монархическую идею, но и в какой то степени национальную. Ля Руэри устанавливает контакты с эмигрировавшим дворянством, собирает довольно большие запасы оружия. Тем не менее, в силу различных обстоятельств (нерешительность принцев, отсутствие поддержки в народе и др.) заговор терпит крах. Де Ля Руэри вынужден бежать; он умирает от болезни, 30 января 1793, в замке Гийомарэ, около Ламбаль. Часть его сообщников арестована и казнена в Париже, в апреле.

Вернемся в Париж, который мы покинули в июле 1790, в момент принятия гражданского устройства Церкви. Там с того времени произошло множество важных событий, некоторые из них мы приводим в хронологическом порядке:

30 сентября 1791 - закрытие Конституционной Ассамблеи;

1 октября 1791 - открытие Законодательной Ассамблеи;

20 апреля 1792- начало войны с Австрией;

11 июля 1792 - декрет "Отечество в опасности";

24 июля 1792 - декрет об организации батальонов волонтеров.

Война с Австрией вызывает новые рекрутские наборы. Эта мера воспринимается очень плохо, особенно в сельской местности. Многочисленные кантоны, как галло, так и бретоноговорящие, отказались принимать в них участие. Серьезные инциденты, часто кровавые, умножаются: Серен, Лизио, Гуегон, Локмариа (Морбиан), Фуэснан (Финистер). Пример молодежи избившей мэра и муниципальных офицеров в Трегье, побудил крестьян напасть на Ланнио и Понтрьё. Были жертвы. Слухи о создании повсюду армейских складов, позволяют патриотам думать о том, что сельский мир готовится к столкновению; в Вандее, жестокие стычки в тот же период, уносят жизни более чем ста человек - события, предвосхитившие кровавую гражданскую войну, начавшуюся на западе Франции полгода спустя и получившей в истории название Вандеи.

В тоже время, патриотически настроенные бретонские федераты, отправляют военные контингенты в Париж. Особую роль в этом сыграл департамент Финистер. Его добровольцы одними из первых откликнулись на воззвание "Отечество в опасности". "Они были первыми федератами из провинции открыто бросившими вызов королевской воле. 10 августа 1792, они играли ведущую роль во взятии Тюильри, в падении монархии... На следующий день после восстания, члены секции Гобеленов (Gobelins), в рядах которых они сражались, решили переименовать в их честь свою секцию в "секцию Финистера"... ", пишет E. Monange в "Истории Бреста".

Позже, массовые убийства сентября, когда без суда и следствия были уничтожены около 1500 заключенных парижских тюрем, вкупе с нездоровой и смутной обстановкой в Париже, вынуждают бретонских федератов присоединиться к армии или вернуться домой. К чести бретонцев, надо заметить, что они проявили себя достойно в трагической обстановке того времени и внесли большой вклад в пресечение вспышек экстремизма парижской черни: бретонские федераты принимали участие в подавлении беспорядков вызванных Бешеными (крайне левое политическое течение Вел. Фр. Рев., идеологи городской бедноты. Требовали наращивания террора) в конце февраля, и главным образом первой попытки вторжения в Ассамблею санкюлотов из предместий, 10 марта). Их рассказы о пребывании в столице и растущей роли санкюлотов, усиливают беспокойство умеренных бретонских патриотов и способствуют их вступлению на политический путь отличающийся от парижского: федерализм.

Федерализм и Террор

Именно с конца существования Законодательного собрания (1792) появились первые проявления неприязни бретонцев по отношению к непрерывным вмешательствам парижских санкюлотов в работу Ассамблеи, разраставшимся конфискациям монтаньяров, и бесчинствам якобинцев засевших в правительстве. Первым свою враждебность продемонстрировал Финистер: в сентябре 1792, муниципалитет Кемпера, арестовал посланца Парижа за подстрекательство к жестокости. В октябре директория Финистера, выразила столичным властям свое раздражение по поводу злоупотреблений санкюлотов: "Эти кровопийцы, от вашего имени провоцируют нарушение всех законов, вплоть до убийства [...] их наглость [...] дошла до угроз департаментам". Затем Финистер совместно с департаментом Кот-дю-Нор, делает первое предложение о присутствии национальной гвардии в Конвенте, чтобы обеспечить его безопасность и гарантировать порядок против "кровожадных мятежников".

За этим предложением, возобновленным в декабре, следуют казни в январе 1793, и другие бретонские департаменты выступают против произвола. Вот отрывок из заявления администрации Нижней Луары: "Если парижане забывают что они французы и наши братья, то мы не забудем никогда, что мы бретонцы и враги тиранов". Враждебность бретонских патриотов монтаньярам увеличивается после смерти короля (из 43 бретонских депутатов, только 14 голосовали за казнь), в провинцию поступают все более и более беспокойные письма от депутатов. Знаменитый финистерский батальон, из числа федератов, принял решение вернуться в Бретань, увидев какой оборот принимают события в Париже.

Но в марте 1793, восстание крестьянства - знаменитой Шуанерии, и возникновение, на южном фланге Бретани, очень опасной Вандеи, ставят буржуазию перед тяжелой дилеммой: какая борьба является первостепенной? Против монтаньяров или против Вандеи? Отныне бретонские федералисты бьются на два фронта.

2 июня 1793, когда во Франции установилась якобинская диктатура, монтаньяры стали фактическими хозяевами Конвента, многие бретонские делегаты были арестованы и, следуя моде того времени, гильотинированы. Это был разрыв. С 19 по 25 июня, представители бретонских городских коммун, собравшиеся в Ренне, принимают решение о сборе войск, совместно с нормандцами. Вооруженное выступление, плохо подготовленное, не имеющее талантливых военных руководителей, потерпело крах 13 июля, у Паси-сюр-Эр. Финистер дорого заплатил за свою роль в этих событиях: двадцать шесть членов руководства департамента, были приговорены к смерти за "заговор против свободы французского народа, направленный на разрушение единства и неделимости Республики", и расстреляны 22 мая 1794. Среди них были епископ Кемпера Экспилли (Expilly) и мэр Бреста Мальманш (Malmanche).

Итак, начинается Террор. Бретань как можно понять из вышесказанного становится для Парижа оплотом клерикального мракобесия, жирондизма, контрреволюции и еще Бог знает чего...

Поражение жирондистов позволяют монтаньярам наложить руки на администрацию Бретани. Конвент направляет в провинцию свои лучшие кадры: Каррье в Ренне и Нанте, Карпентье в Сен-Мало, Жан Бон Сен-Андрэ, Прие де ля Марн в Бресте, Лориенте, Ванне, и т.д. Только Кот-дю-Нор не получает представителя, на основании, вне всяких сомнений, вялости федералистского движения и наименьшей опасности Шуанерии. Народная поддержка этим представителям монтаньяров кажется весьма и весьма скромной... Тем не менее, углубление экономического кризиса в 1793, затруднения снабжения и развитие безработицы (вследствие упадка морской торговли) вызывают, однако ропот патриотов в городе и поставляют новых сторонников монтаньярам: мелкие ремесленники, лавочники, рабочие, мелкие служащие, иногда бывшие священники. Но их поддержка недостаточна чтобы развернуть Террор в полную силу, надо вводить войска: в Ренн, в сентябре, 9 рот солдат; в Сен-Мало (1 000 людей), затем в ноябре Майенская Армия (2 000 людей); в Брест, в январе 1794, 3 роты парижских санкюлотов. Экспортируются и судьи (Брест). Комитеты наблюдения, общества санкюлотов установленные даже в небольших местечках, способствуют установлению контроля. Организована охота на подозрительных лиц, Этих подозрительных судят, затем, революционные суды установленные в каждом департаменте "по парижскому образцу" или более расторопными военными комиссиями. Отстранения от должности, заключения в тюрьму, депортации, казни, умножаются с осени 1793 по июль 1794 против роялистов, священников "отказников", федералистов, состоятельных граждан и главным образом против крестьян принимавших участие в восстании (шуаны и вандейцы составили большинство жертв). Именно в Бретани, в Нанте, под влиянием Каррье, совершены наиболее крупные массовые убийства Франции во время Террора: жертвы считают тысячами: Около 3 000 расстреляно, От 2 000 до 5 000 (?) утоплено, 3 000 умерло от голода в тюрьмах.

Каррье, прозванный "нантским утопителем" отличился особо. Прибыв в Нант, он по-своему решил проблему перенасыщенности городских тюрем. Вот некоторые из эпизодов его деятельности. В ночь с 16 на 17-ое ноября, его помощники погрузили около сотни священнослужителей на борт старой баржи. Связанные попарно, клирики подчинились, ничего не подозревая, хотя у них предварительно отобрали деньги и часы. Затем подручные Каррье пустили судно в дрейф по Луаре. Вдруг, один из пленников, Эрве, кюре из Машекуля, заметил, что баржа была продырявлена во многих местах, немного ниже ватерлинии. Священники, поняв какая участь им уготовлена, упали на колени и стали исповедовать друг друга. Через четверть часа, река поглотила всех несчастных узников, за исключением четырех. Трое среди них были обнаружены и убиты. Последний был подобран рыбаками, которые помогли ему скрыться.

Каррье также ввел в моду так называемые "республиканские свадьбы". Мужчин и женщин разного возраста раздевали донага, связывали попарно и топили.

В других департаментах парижские мясники проявили себя скромней: от 300 до 400 казней в Ренне (?), 100 в Сен-Мало (?), 70 (?) в Финистере, среди которых 26 членов руководства департамента обвинены в федерализме и казнены в день суда.

Представители центральной власти занялись и другими преобразованиями. Они поощряли политику дехристианизации иногда очень стремительную: разгром соборов Нанта и Кемпера, изменение имен городов: Порт-Мало вместо Сен-Мало, Виль-сюр-Ольн вместо Шатолин... Очень редко, как в округе Понтрьё, бывшие названия заменяют бретонскими именами: Сен-Жиль-ле-Виком превратился в Примелен (желтая земля), Сен-Кле в Лейнтрео (высокий Трьё)... Напротив, бретонский язык становится, начиная с этого периода "варварским наречием", которое надо уничтожить.

Ненависть, которую Каррье и монтаньяры питали к Нанту, объясняется тем, что этот город являлся символом богатой торговли, которую надо было уничтожить. "Все богачи, все торговцы - контрреволюционеры: выдайте мне их, и я заставлю их головы покатиться под народной бритвой" (Заявление Каррье в Народное Общество). Недоверие Каррье и Карпентье по отношению к местным судам, побуждает их, иногда, отправлять подозрительных лиц непосредственно в Париж: таким образом сто тридцать два человека были выбраны среди наиболее богатых граждан Нанта и арестованы, без всяких оснований и доказательств. Выжившие (96), после термидора были свидетелями на процессе Каррье и способствовали казни "нантского утопителя". Итог Террора крайне тяжел для экономической и интеллектуальной элиты Нанта, Сен-Мало и Финистера, сильно поредевшей в ходе казней. Федералистское движение обезглавлено, и так уже и не оправится...