Очень часто при знакомстве
бретонцы спрашивали меня:
- А сколько у тебя
братьев и сестер?
И когда я им отвечала,
что ни братьев, ни сестер у меня нет, они всегда очень удивлялись. Что
и говорить, в Бретани, особенно, а Западной ее части, такое редко встречается.
Я, в свою очередь, удивлялась, когда узнавала, что, чуть ли не во всех
современных бретонских семьях по три-четыре ребенка. У нас такие семьи
обычно считают многодетными. Бретонцы на мои слова "Это ж надо, сколько
у вас детей - целых четыре!" отвечали: "А разве это много? Вот
в старые времена были семьи - так семьи. А сейчас считается шесть детей
- уже много".
-Это сейчас
люди думают прежде всего о себе, и только потом - о детях, - вспоминал
кто-то из многочисленных родственников моей подруги. - А раньше все по-другому
было. Нас у отца с матерью было восемь, а моя мать была двенадцатым ребенком...
Такие цифры меня просто
поражали. Конечно, и в русской деревне начала века многодетных семей было
много, скорее всего, не меньше. Но то - в России, а для Франции такие
огромные семьи, были даже в то время, мягко говоря, нетипичны. Тем более,
что распространенное мнение о том, что деревенские девушки выходили замуж
раньше городских, для Франции вообще и для Бретани в частности не совсем
верно. Если у нас в России на селе девушка должна была обязательно выйти
замуж до двадцати лет, а иначе ее считали никому не нужной старой девой
- хоть в монастырь иди! - то во Франции старыми девами признавались незамужние
особы начиная с двадцати пяти лет. Выходить замуж как можно раньше никто
особенно не стремился. Даже в начале нашего столетия многие бретонки выходили
замуж в двадцать два - двадцать три года, а то и попозже, и не считались
при этом "старыми" невестами.
Женщины обзаводились
семьей довольно поздно по нашим меркам и все-таки многие из них успевали
за отведенный им природой срок произвести на свет больше десятка детей.
Такая рождаемость, если верить статистике - чисто бретонское явление.
Вообще Бретань издавна славилась самым большим приростом населения во
всей Франции. Несмотря на то, что именно из этой области уезжало в Новый
свет больше народу, чем из остальных провинций этой страны, население
Бретани почти не уменьшалось. Да и сейчас, хотя и поговаривают, что в
Бретани нет уже больших семей, молодые бретонцы и бретонки, особенно уроженцы
Нижней Бретани, уделяют семье большое внимание. Несмотря на господствующую
во Франции свободу нравов они все-таки предпочитают семейные узы так называемому
"свободному союзу" и заводят несколько детей. Валери рассказывала
мне, что большинство ее знакомых решило связать себя священными узами
брака именно для того чтобы обзавестись потомством. В народе такой брак
называют "браком по-Финистерски" - считается, что он больше
всего распространен в департаменте Финистер, одном из самых консервативных
во всех отношениях.
- Неужели, - удивлялась
я, - у вас здесь все так любят детей?
- Ну в общем, да...
- отвечали мне, - Хотя скорее дело в религии. Сейчас, конечно, люди уже
не слушаются священников, так как раньше. И вообще лет тридцать назад
все здесь было совсем по-другому. Вам, молодым, этого уже не понять...
Действительно, еще
тридцать лет назад бретонские крестьяне придерживались несколько старомодных
для Франции взглядов. В то время когда практически везде в стране женщины
уже знали, как избежать нежеланного прибавления в семействе, замужние
бретонки о таких вещах даже и не смели задумываться. Появления нового
члена семьи всегда должно было восприниматься с радостью, даже если остальные
не наедались досыта. Действительно, на мой взгляд, во многом причина этому
- католическая вера, которая всегда была очень сильной в Бретани. Не стесняясь
касаться самых сокровенных областей человеческой жизни, священники во
всеуслышанье провозглашали: "Супруги должны исполнять свой долг перед
Богом. Ведь люди женятся не ради удовольствия, а для умножения рода человеческого.
Пусть в каждой семье каждый год рождается по ребенку!" Как не послушаться
приходского священника? Ведь в те времена он был главным человеком на
селе. И супруги старались вовсю...
В некоторых семьях
было по двадцать детей, и никого это не удивляло. Помнится как-то раз,
прогуливаясь по живописной бретонской глубинке, и приглядываясь к причудливым
названиям проселочных дорог и ферм, я прочитала на одном из указателей
надпись, в переводе на русский язык звучавшую так: "Дорога тридцати
сыновей". Заинтересовавшись столь поэтичным названием - уж не связано
ли оно с какой-нибудь легендой? - я спросила у местных жителей, не знают
ли они, откуда пошло такое название. “Наверное, - невозмутимо ответили
мне, - Здесь жила какая-то женщина, и у нее было тридцать сыновей.
Сейчас такое вообразить
себе трудно. Представления о хорошей семье изменились. Сейчас французское
государство исповедует принцип "Лучше меньше да лучше" и активно
внедряет в жизнь политику планирования семьи. В каждом большом городе
есть специальный центр, куда можно обратиться и бесплатно получить не
только консультацию и полезную информацию о том, как избежать тяжелой
доли многодетной матери, но и необходимые для этого медикаменты. Не знаю,
правда, как на это смотрят священники, многие из которых, как и раньше,
считают, дети - дар божий и противиться их появлению на свет - тягчайший
грех.
Но вот, что интересно:
несмотря на то, что рождение детей считалось делом, угодным Богу, в старые
времена после родов женщина обязательно должна была очиститься от греха
и получить благословение от священника. Почему-то бретонки чувствовали
себя немного виноватыми в грехе праматери Евы и пытались, таким образом,
сгладить вину женщины перед родом человеческим.
Как только женщина
приходила в себя и могла уже показаться на люди, она одевалась торжественно,
но не празднично, и отправлялась в церковь. По обычаю никто старался не
попадаться ей на глаза и не видеть ее, чтобы не смутить. Все женщины сидели
дома, и старались даже не выглядывать в окна. А если уж случалось так,
что навстречу идущей в церковь женщине шел кто-нибудь из мужчин, он старался
сделать вид, что очень занят чем-то и не видит проходящую мимо соседку.
Священник, естественно,
уже знал о том, кто и зачем идет в церковь и готовился принять "грешницу",
которая, прежде чем войти, обходила церковь кругом. Далее происходила
церемония, чем-то похожая на крещение. И только после этого женщина могла,
наконец, показаться людям на глаза. Как по волшебству все соседи и соседки,
которые только что изо всех сил старались не замечать ее, опять же, как
будто случайно попадались ей на дороге и заводили разговор о чем угодно,
кроме одного - ни коем случае нельзя было спрашивать о том, что она делала
в церкви. Видимо, это считалось очень неприличным. Впрочем, как это всегда
бывает в деревне, все и так все прекрасно знали, особенно соседки, которые
принимали живейшее участие во всем, что связано с семейными делами подруг.
Надо сказать, что деревня
была тоже одной большой семьей - здесь все знали друг друга с детства.
Каждому было известно что творится у соседей - кто чем заболел, кто из
чего суп варит, у кого муж пришел домой пьяным, у кого корова отелилась,
и так далее. До второй мировой войны многие женщины так и проживали всю
свою жизнь в родной деревне, выезжая разве что в ближайший городок на
ярмарку. Мужчины, проходившие службу в армии, несколько расширяли свой
кругозор, но, возвратившись на родину, снова начинали старую спокойную
жизнь. И даже близкие города и селения снова казались далекими, как тридесятое
царство.
Неудивительно, что
до недавнего времени бретонцы были, да во многом и остаются, ревностными
хранителями традиций. В такой замкнутой среде они сохранили не только
многочисленные религиозные обычаи и культы странных полуязыческих святых,
но и крестьянские обряды, которые сейчас, конечно, угасают.
Раньше в сельских областях
Бретани все важные шаги в жизни человека сопровождались религиозными церемониями
и народными празднествами. Сейчас бретонские свадьбы мало чем отличаются
от свадебных церемоний в остальных областях Франции - только, пожалуй,
количеством родственников. А сколько раньше было всяких танцев, песен
на деревенских свадьбах!
Большую роль в церемонии
играл сват, называемый "базвалан", что в переводе означает "посох
из дрока". Он, как и полагается свату, был посредником между женихом
и невестой, пел особые песни, которые сейчас знают разве что специалисты
по фольклору.
Невеста, как и у нас
в России, должна была непременно плакать, расставаясь с родителями. А
если девушка никак не могла выжать из себя слезы - что греха таить, многие
невесты покидают родительский дом с плохо скрываемым облегчением, - то
ей, опять же, как и в русской деревне, пели специальную жалобную песню
под заунывную музыку, от которой глаза сами начинают слезиться. Всех песен,
которые по традиции пелись на свадьбах в Бретани, и не перечислишь. Любители
песенной старины даже выпустили целую пластинку с настоящей инсценировкой
свадьбы - такой, каких давно уже не играют на селе.
Вместо привычных нам
хлеба-соли молодоженам подавали молочный суп. Рецепт его изготовления
в каждом местечке был свой, но главное в любом из рецептов было молоко,
символ сладких удовольствий, и чеснок, своим острым вкусом предупреждавший
о том, что в семейной жизни бывает немало горьких моментов.
Выходя замуж,
женщины обычно не меняли фамилию. Да и вообще, многие говорят о своеобразном
"бретонском матриархате": в бретонских семьях женщины играли
не самую последнюю роль, и почти никогда не были покорными рабынями своих
мужей. От многих я слышала, что некоторые жены разрешали своим мужьям
пить вино только один раз в год. Нетрудно себе представить, в каком состоянии
приходили (или приползали?) домой раз в год глотнувшие свободы мужчины.
Конечно, далеко не все могли смириться с такими порядками, ведь формально
муж всегда оставался главой семьи и хозяином фермы.
На побережье в рыбацких
поселках и морских портах дело обстояло несколько по-иному. В таких семьях
женщинам приходилось проводить полжизни, а то и больше, в ожидании мужа,
в тревоге за него и, конечно, вряд ли они изводили своих супругов подобными
запретами.
Если уж к мужьям бретонки
относились с такой строгостью, то, естественно, и детей особенно не баловали.
Обычно воспитанием детей занимались не столько занятые повседневным
трудом родители, сколько бабушки и дедушки. От них дети узнавали сказки,
загадки, скороговорки, то есть начинали понемногу постигать то, что называют
народной культурой.
|